Фермеры Краснодарского края до сих пор в опасности

— Нас убивают. Так и напиши.

— Мои предки были первыми поселенцами на этой земле. Обживали земельку, а сейчас — на выгон?

— Екатерина Вторая наделила нашу фамилию землей. Хутор носит наше имя.

— Скажи, куда нам кинуться? Кому писать? Все писателями заделались. Может, нам в какую партию вступить? Не знаешь, какие они бывают?

— Ой, чего тут деется, страшно сказать. Когда милиционер крикнул: «Уйди, стрелять буду!», Мария вышла наперед: «Стреляй». Вот так и сказала. Война тут будет. Помяни слово мое. Смертоубивство.

Случился этот разговор на сходе двух сел — Архиповское и Новоалексеевское. И было это 15 декабря 2004 года.

А дело в том, что крестьяне двух сел Белореченского района Краснодарского края воспользовались своим правом отдать земельные паи в аренду тем людям, которым они доверяют. Начальство же имело другие виды на эту землю — передать итальянскому предпринимателю. Началась война.

Я снова в Краснодарском крае. И снова — по письмам тех, кто пашет и сеет.

Поселок Крутой. ЗАО «Нива». История этого хозяйства похожа на тысячи других. Конец 80-х, которые сегодня не шпыняет только ленивый, ознаменовался возможностью организовать свою жизнь на самодеятельных началах. Тогдашняя власть, хоть и с опаской, но допускала предпринимательство на селе. На первом съезде Ассоциации фермерских хозяйств в президиуме было чуть ли не все правительство тогдашней России.

Формы выхода из коллективного хозяйства были разными. Уходили и в одиночное плавание.

Управляющая шестым отделением совхоза «Тихорецкий» Татьяна Мартынова ушла в самостоятельную жизнь со всем своим отделением. Их было 365 человек. Из партии исключили. «Меняю партбилет на свободу», — сказала Мартынова. Ее детей тут же выгнали из школы.

Те, кто покинул коллективное хозяйство, оказались первыми свободными людьми в самой сложной и, казалось бы, консервативно-архаичной сфере жизни, осложненной не только экономическими, но и природными рисками — в сельском хозяйстве.

Так вот, скажу я вам, врете вы все, кто считает, что российский народ по природе своей чужд как свободе, так и демократии. Бум фермерства пришелся на 90-е годы.

Когда работаешь на земле, свобода не плакат и не лозунг, а обязанность трудиться в поте лица. Отвечать за себя и за тех, кто рядом. От государственной пайки уходили лучшие люди, которым лапшу на уши не повесишь.

Власть спохватилась быстро. И началось по всей стране, словно по одному сценарию, прессование по-настоящему свободных людей. Их независимость оказалась опасной.

Перед судьбой каждого предпринимателя на селе, бьющегося за право производить продукт, чтобы накормить всех нас, останавливаешься в изумлении: каков должен быть природный замес этих людей, чтобы выдержать натиск власти.

Так вот, не про бандитов будем говорить. Говорить будем о власти. Тем более непонятно, где кончается одно и начинается другое.

Росли, как после дождя

Итак, Мартынова дала зарок. Никаких откатов. Никаких посулов. Вышли из Тихорецкого совхоза, что называется, без штанов. А теперь, внимание: за 18 лет «Нива» обзавелась хозяйством. Построили школу, четыре водонапорные башни, амбулаторию. Заключили договор с врачами. Восемь раз в месяц они приезжают в поселок. Оборудовали стоматологический кабинет. Асфальтировали дороги. Построили квартиры для специалистов. Поменяли водопроводную сеть. Все на свои деньги, ни копейки у государства не попросили.

Ей нравилось, как они определили поначалу свой статус — сельхозартель «Нива». Это действительно была артель в ее изначальном смысле: исчезли учетчики-начетчики, потому что воровать у себя было невыгодно. Первое, что купила артель, была пилорама. Зимой все превращались в строителей. Специалистов Мартынова находила на бирже труда. Иногда это были беженцы из бывших союзных республик. «Нива» привечала и беженцев из Спитака.

Многие, оклемавшись, находили другие места. Уходили. И это Мартынова считала естественным. Контору переделали под квартиру специалистам.

— Росли, как после дождя, — сказала Татьяна Ивановна.

«Счастливое было время», — скажет любой фермер. Документы оформлялись быстро. Устав «Нивы» занимал одну страницу.

А потом. Встав на ноги, артель, которая теперь называлась то ООО, то ЗАО «Нива», пережила все, что переживает любой предприниматель в нашей стране.

Бывало и такое: не бандиты нападали, а люди с властными полномочиями. Например, в 1995 году командовал налетчиками районный судья. С включенными мигалками, с криками: «Муку, мясо, сахар! Центнерами!»

Татьяне Ивановне удалось вырваться. Тогда пришельцы захватили сторожей. Один из бедолаг оказался эпилептиком. Случился приступ. Его выкинули из машины. Оклемавшись, он сумел сообщить Мартыновой о «пленении». Наутро Татьяна Ивановна из своих работяг отобрала красивых и сильных. В белоснежных рубашках они выехали со своей начальницей в краевой центр. Битву за людей Мартынова выиграла.

Набеги лиц, которые не скрывали свои имена, продолжались. Речь и сейчас идет об одном: делиться надо! Призывают приписывать урожай — отказывается. Ей говорят: «Все равно никто проверять не будет». Требовали оставить на элеваторе для нужд УВД (или кого-то другого) 40 тонн зерна. Не оставила. Заставили подписать доверенность на получение 56 кубов бетона. Было такое. Полагала, что бетон пошел на общественные нужды. Ошиблась.

За несговорчивость грабили ее собственный дом. Сожгли контору с важными документами. Да много чего было!

Ходатаев, призывающих к откатам, Татьяна Ивановна фиксировала скрупулезно: фамилия, должность, день и час, когда заявился «переговорщик». И сообщала об этом вслух. Прилюдно. Иногда — в газетах.

— Неужели вы не понимаете, что они откажутся от своих слов и действий? — спрашиваю я.

— Я об этом никогда не думаю.

Самовозгорание

…В ночь с 13 на 14 октября 2010 года, ориентировочно в 22.35, загорелся сенник, в котором находилось 350 тысяч тонн сена. Даже сейчас по остаткам сгоревшего остова можно понять, какое это было хранилище. Вызвали пожарных. Оказалось, сено потушить невозможно. Сенник с содержимым горел двое суток на глазах у потрясенных жителей.

По гари, оставшейся на развалинах, было понятно, какой струей шла горючая смесь. Это был шок для всего поселка.

В ту ночь было несколько бандитских операций: у дома Мартыновой появились молодцы, да она их спугнула в канаву, а на крыше фермы орудовали два молодчика, обнаруженные сторожем. Они быстро убежали к машине, проломив крышу. Зафиксированы лежбища у всех трех объектов: бумажки от конфет, бутылка из-под выпитой водки, пустая бутылка из-под минеральной воды. Отмечены следы машин.

Про бандитов не будем говорить. Какова реакция власти? «Это самовозгорание», — сказал глава района С. Сергеев. Думаете, он выехал на место катастрофы? Решил поддержать хозяйство? Ничего подобного!

Мартынова обращалась в департамент сельского хозяйства края с просьбой оказать материальную помощь для приобретения сена. Руководитель департамента С.В. Гаркуша извещает Мартынову: «…если причиной является умышленный поджог, вам целесообразно обратиться с соответствующим заявлением в правоохранительные органы».

Черный флаг Мартыновой

Она из тех, кто посетил Кущевку в тот момент, когда там был Бастрыкин со своей командой. Она шла со своим горем.

— Только там я поняла, что моя беда всеобщая. Откуда только люди не понаехали — из Ростова, Астрахани… И все по земельным делам.

Ее принял депутат Госдумы Владимир Васильев.

— Когда я вошла, он встал и сказал: «Здравствуйте, Татьяна Ивановна!». Для меня это был шок. К такому обращению мы не привыкли.

Ей показалось, что депутат все понял.

Поездка в Кущевку обошлась Мартыновой дорого. Последовали шесть (!) проверок, травля в местных СМИ. Глава Тихорецкого муниципального образования С. Сергеев назвал Мартынову землепользователем, который работает под черным флагом. «Землепользователь неуправляемый!» — вердикт власти.

От семи тысяч га земли осталось 2,5 тысячи. Захват земель идет по подложным документам. Могут вчинить иск на миллион рублей о взыскании неосновательного обогащения. Речь идет о землях реальных пайщиков, которые еще не сумели обменять старые свидетельства на новые. Бывает и так: летит себе на вертолете богатый человек, оглядывает поля. Понравилась ему земля. Он прибывает в поселок с мешком денег и платит собственникам паев столько, сколько не может заплатить «Нива». 500 га как не бывало! Этот способ отъема земель узаконен, хотя огромное количество предпринимателей теряет землю от такого вида приобретений.

Еще тайный прием: кому-то понравился один из квадратов вашего поля. Пайщики на месте, никто землю не продавал. Никто из «Нивы» не вышел. А кусок земли под новым кадастром вывели, узаконили и перепродали.

За два года (2008—2009) сумма прямого материального ущерба составила 4 млн рублей.

Сейчас Татьяна Ивановна находится под подпиской о невыезде. Заведено уголовное дело по факту клеветы.

Не надо обращаться ни к губернатору, ни в Следственный комитет. Пойдете под суд.

(О правовом беспределе в Тихорецком районе написали ветераны МВД Тихорецка президенту Медведеву. Копия письма — в редакции.)

Последние хлебопашцы

Поселок Садовый. С фермером Алексеем Шипитым мы объезжаем его поля. Я уже знаю, что его технику не раз поджигали. Однажды ущерб от поджога составил 12 млн рублей. Он рассказывает о том, что на Кубани называют «войной тракторов». Вот один фермер, близкий к властным структурам, покупает… дорогу. Да так, что Шипитый на свои поля проехать не может. В поздний час, когда на ферме один сторож Наташа, фермер показывает мне остатки сгоревшей техники и живых вьетнамских поросят. Красавцы черного цвета. А я думаю только об одном: что должна сделать пятидесятитрехлетняя Наташа без оружия в этом чистом поле, где ни зги?

— Остаться в живых и позвонить мне, — говорит Алексей Петрович.

На ферме случился обрыва света. Бык перегрыз провода, оставшись жив и невредим. Около сторожки стоит вагончик. В нем живет сменщик Саша. Все-таки не так страшно. Я понимаю, о чем говорят люди. Они говорят о страхе. О страхе за свою жизнь. За собственность. И будущее детей.

…Поселок Малороссийский. Александр Дяткинский оформил крестьянско-фермерское хозяйство в сентябре 2007 года. Ему принадлежит 300 га земли (13 га собственная, остальная — арендованная). Фермер прошел все согласительные комиссии. Землю в натуре не выделяют уже три года. Идет четвертый.

— Вот поезжайте и договаривайтесь с тем, у кого ваша земля, — говорят фермеру Дяткинскому власти Тихорецкого района.

— У кого моя земля? — спрашивает фермер.

«Кто обрабатывает вашу землю, это коммерческая тайна», — письменно сообщила фермеру заместитель главы Тихорецкого района Светлана Яровая.

Судя по последней переписке фермера с соответствующими органами, земли Дяткинского относятся к числу невостребованных. А он их уже три года пытается востребовать. Генеральная прокуратура в таких случаях не видит «оснований для вмешательства». Никто и не вмешивается.

Курганинский район

Петр Красников работал трактористом, бригадиром, главным агрономом колхоза. Занимал ряд ведущих должностей в администрации. Его дочь Татьяна взяла в аренду 428 га пашни в бывшем колхозе. Купила технику, 4 млн потратила на производственную базу. Решила расширить земельную площадь, чтобы заняться животноводством. Подала заявление на участие в торгах. Появились ходоки: «Забери заявление. У главы Курганинского района Ивченко на эти земли есть другие виды. Не заберешь заявление, спокойной жизни не будет».

Татьяна, дочь своего отца, заявление не взяла.

И — началось! Проверка за проверкой, вплоть до Наркоконтроля. Обыск в доме. Стоило Красникову поведать не только свою историю, но и других фермеров, последовали три исковых заявления. В том числе от В. Ивченко. Свои моральные страдания он оценил в 500 тысяч.

…Поселок Урмия. Виталий Вениаминов — один из лучших фермеров района.

О нем надо писать особо. За плечами — Кубанский сельхозинститут и педагогический факультет Тимирязевки. Агроном-энтомолог. Агроном-семеновод. Пятнадцать лет отдано колхозу. Двенадцать — школе. Учитель. Директор.

Девяносто первый год вернул к земле: «Захотелось стать хозяином».

Попросил 100 га земли. Его спросили: «Почему так мало при таком-то опыте?»

В страшном сне Виталию Ивановичу не могла привидеться сегодняшняя ситуация. В общей сложности у него отняли 80 га. На своей земле построил съемные ангары для зерна. Глава района велел ангары снести. Два с половиной года шла война. Фермер выиграл суд. Решение состоялось 26 января 2011 года. Сейчас Виталий Иванович в больнице. Горько шутит: «Готовлюсь к новым боям».

…Хутор Красное поле. Хозяйство агронома Сергея Галенко. В 1990 году Сергей Михайлович гостил у американского фермера. Жена Галенко Любовь Александровна рассказывает: «Приехал и месяц лежал ничком от стыда и боли».

Они выкупили пришедший в негодность полевой стан и оформили фермерское хозяйство. Народ валом валил — возьмите землю в аренду. В течение января 2005 г. пришли 152 человека. Всех взяли. Сейчас у Галенко 1,5 тысячи га земли.

А затем началась «война тракторов». Они начали засевать поле, а на него двинулись тракторы ЗАО «Кавказ». Глава района встал на сторону «Кавказа», несмотря на то, что все документы на эту землю у Галенко.

Начались суды. Внимание: фермер Галенко прошел 80 (восемьдесят) арбитражных судов. Наконец, в отношении Галенко возбуждают уголовное дело за развал колхоза, который он покинул в 1991 году. Оформляют развал как действие мошеннической группировки. 29 декабря 2010 года агроном Галенко выигрывает суд кассационной инстанции.

«Врагу не пожелаешь такую жизнь, — говорит Любовь Александровна, жена фермера, учительница русского языка и литературы. — Все та же Кущевка. Только нас оставили живыми. Пока».

Так вот, я хочу вас всех спросить: зачем нам такая власть?

Все, с кем борется власть, специалисты высочайшего класса. Тончайший слой сельской интеллигенции, которому ведома наука о земле. Эти люди умеют и любят работать. Возможно, это последнее поколение земледельцев, кровь которых слышит зов земли. За ними уже пустошь. Никакой выпускник агроуниверситета не захочет проходить каменные джунгли нашей бюрократии.

Задача одна — найти способ обособиться от власти. Мы все сделаем сами. Своей головой и своими руками. И с бандитами справимся, если нам не помешает власть.

В 20-х годах прошлого столетия в России народное волеизъявление породило форму бытия, в основе которого лежало учение об экстархизме. Экстархисты — это не антигосударственники. Они внегосударственики. Они отказываются от государства как организатора и посредника жизни, потому что, как сказал один такой экстархист (в прошлом — вертолетчик) из деревни Мереть Новосибирской области Василий Лебедев: «Частота встреч с государством прямо пропорциональна потере веры в него!». Другого варианта жизни, целесообразной и осмысленной, я не вижу.

P.S. В размышлениях Светланы Алексиевич о Чернобыльской трагедии есть одна примечательная мысль. Разговаривая с людьми разных социальных слоев о случившемся, она обратила внимание на то, что именно у деревенских людей, у крестьян, после Чернобыля картина мира не нарушилась. Эти люди сумели противостоять катастрофе. И это не было связано ни с недооценкой происшедшего, ни с недопониманием.

И тогда Светлана задала себе вопрос: почему мир этих людей не рухнул? Это смирение? Или осознание своего единства с природой и понимание, что человек умирает вместе с природой? Алексиевич замечает: наука и культура оказались бессильны. Вывод один: «учиться у деревенских жителей».

Уничтожая крестьян, мы подрываем сущностную константу нашего бытия. Разрушаем витальную силу нации.

P.P.S. В ночь на 22 января 2011 года в поселке Крутой проломили крышу зернохранилища и похитили мешки с зерном.

Какой ущерб нанесен хозяйству, пока не ясно. Одна гора мешков осталась невывезенной. Спугнул сторож. Он слышал, как отъехала машина. Владимир Семенович в прошлом геолог. Встречей со зверьем его не удивишь. Но здесь…

— Если бы я попался им на глаза, лежал бы уже закопанным в зерне, — только и сказал.

Страшно.