«В ГИБЕЛИ ОЗИМЫХ ВИНОВАТО ПАХОТНОЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЕ». Интервью с В. БАТУРИНЫМ

– Как у «Интеко-агро» возникла идея использовать рапсовое масло вместо традиционного топлива? Это эксперимент или часть стратегии?

– Давайте сразу определимся с терминами. Я не согласен, что рапс – топливо нетрадиционное, или альтернативное. По-моему, наоборот: так называемые традиционные источники – нефть и газ – как раз и есть нетрадиционное топливо, продукт индустриальной цивилизации, порожденной людьми, возомнившими себя царями природы. То, что мы извлекаем из земли, является невозобновляемым ресурсом, к тому же загрязняющим окружающую среду. А вот топливо из растительного сырья – рапса, сои, подсолнечника и т. д. – ресурс возобновляемый. Поэтому нефть целесообразнее использовать как запасной источник энергии на случай возникновения чрезвычайных ситуаций.

Эксперимент это или нет – тоже неоднозначный вопрос. Перевод парка машин на рапс – задача прикладная и в инженерном плане вполне выполнимая. Поэтому мы решили уже в этом году перевести на рапсовое масло весь основной парк техники, связанный с перевозками, получением тепла и электроэнергии, – большегрузные автомобили, трактора, всю дизельную технику. Это сотни машин.


– Сколько рапса и масла из него может потребоваться для нужд «Интеко-агро»?

– При получении с 5 тыс. га около 30 ц/га ярового рапса себестоимость топлива будет 4–4,5 руб./л. Если говорить об озимом рапсе с урожайностью 50–70 ц/га, себестоимость снизится до 2–2,5 руб./л. Для сравнения: расчетная стоимость дизельного топлива на этот год – 19–20 руб./л. Конечно, названные мной цифры по рапсу – это только затраты производителя. Если брать коммерческую стоимость топлива, то она может быть сравнима с европейской: в ЕС рапсовое масло стоит 300 евро/т. Таким образом, коммерческая цена российского дизельного топлива вполне сравнима с топливом из рапса. Но даже если считать с этой точки зрения, а не по себестоимости, растительное топливо все равно выгоднее, так как вы не занимаетесь вопросами закупки, упаковки, транспортировки.


– Сколько рапса у вас посеяно и какого урожая ожидаете в этом году?

– В нынешнем году рассчитываем собрать 15 тыс. т – 30 ц/га ярового рапса. В прошлом году с нескольких тысяч га собрали 5 тыс. т, средняя урожайность была 27 ц/га. Под озимым рапсом у нас площади пока небольшие, но в этом году посеем около 5 тыс. га на Ставрополье и 1 тыс. га в Калининградской области.


– «Интеко-агро» давно выращивает рапс?

– Урожай в несколько тысяч га в прошлом году мы собрали впервые. Семена были не очень качественные, отечественной селекции. У нас есть сомнения, что данные в документах на семена соответствовали их реальному качеству. Поэтому в этом году мы сеем немецкую селекцию фирмы «Лембке» и благодарны Минсельхозу за то, что он помог нам получить разрешение на их ввоз. Эти семена районированы для России, имеют все сертификаты.


- Вам придется перенастраивать технику под новое топливо?

– Почти ничего перенастраивать не надо. В отличие от двигателя внутреннего сгорания в дизеле топливо воспламеняется не от «свечи», а от сжатия, производимого насосом высокого давления. Поэтому единственная проблема перехода на растительные масла – это изменение их вязкости в зависимости от температуры воздуха: на холоде они загустевают, а в тепле становятся жидкими. Но она решается установкой на узле входа масла в двигатель двух баков, заполненных дизтопливом. Один нужен для запуска и прогрева двигателя, другой – для поддержания постоянной температуры, а значит, и вязкости масла. В кабине имеется кран переключения на масло, и когда двигатель прогрет, его поворачивают и масло поступает в него, нагреваясь до 70 °С. Если брать штатный грузовик, то потребуется масляный бак на 400 л и дизельный – не более чем на 90 л.


– Сколько может стоить такое переоборудование?

– Для большегрузного 20-тонного автомобиля – до 100 тыс. руб.


– Почему вы выбрали в качестве топлива рапс, а не подсолнечник или сою, например?

– Использовать можно любое масло, но все нужно очищать от примесей. Например, в подсолнечном есть парафин, который загустевает в морозы. А рапсовое можно заливать в бак без дополнительной обработки. Соевое тоже не требует удаления примесей, но из-за высокого содержания белка стоит дороже рапса. Сою выгоднее продать или переработать, чем использовать как топливо.


– В прошлом году вы говорили, что собираетесь за 5–7 млн евро построить завод по выработке из рапса 100–200 тыс. т биотоплива, а теперь делаете ставку просто на масло. Чем вызван отказ от этого проекта?

– О возможности постройки такого производства мы действительно думали. Но прежде чем что-то строить, нами всегда ведется, как мы это называем, мировой научный поиск. Мы выяснили, что не обязательно добавлять в рапс метанол, чтобы сбалансировать его текучесть. А если вы хотите продавать биотопливо другим компаниям, тогда оно должно быть идеально однородным – примерно с 10% метанола. Для себя же достаточно просто переоборудовать технику.


– Ваши посевы озимых сильно пострадали в результате январско-февральских морозов?

– Практически нет. Например, наши 5 тыс. га озимой пшеницы в Белгородской области по результатам «вырезки» и отращивания дали сохранность 96–97%.


– Чем вы объясняете отсутствие потерь?

– В гибели озимых виновато пахотное земледелие и те, кто его до сих пор пропагандирует. На вспаханных и засеянных полях сдуло весь снег, земля осталась неприкрытой, и на ней все вымерзло. А по нашим полям уже два года не проходит отвальный плуг, урожай убирается при помощи очесывания, и на поле остается стерня. Высота снежного покрова на таких угодьях примерно в три раза выше, чем на пахотных полях, – около 60 см, а плотность – вдвое ниже. А поскольку осенью их не вспахивали, удалось задержать влагу, благодаря чему сохранить всхожесть.


– По какому принципу вы подбираете технику?

– По принципу поиска лучших образцов машин для комплексного применения агротехнологий. Так, у нас нет ни одного комбайна, основанного на технологии клавишного соломотряса и молотилки. Только ротор как молотильный агрегат.


– Каких производителей техники вы считаете современными и совершенными?

– Если говорить о кормоуборке, то лучшие прицепные косилки и пресс-подборщики у Krone. В плане уборки зерна лучшим считаю комбайн Case 2388 с ротором, большим в диаметре и коротким по длине. Эта модель сейчас незаслуженно забыта. В прошлом году мы поставили на ней мировой рекорд по скорости уборки – 90,5 т/час. Это было в Калмыкии. Кроме того, мы тогда побили рекорд Lexion–580, который на идеально выровненных английских полях с урожайностью 120 ц/га намолотил 50 т/час. А мы сделали 90,5 т просто в степи, без специальной подготовки.


– В январе вы сообщили, что за несколько миллионов фунтов купили британского производителя сельхозтеники Shelbourne. Почему была выбрана именно эта компания?

– Эта фирма обладает, на наш взгляд, самыми лучшими и передовыми знаниями и технологиями. За свою историю она спроектировала около 100 типоразмеров техники: кормораздатчиков, борон, разбрасывателей навоза, устройств для создания культурных пастбищ и прочих «мелочей», без которых невозможно прибыльное и самовосстанавливающееся земледелие. Например, у Shelbourne есть устройство, позволяющее окашивать обочины, кюветы, лесополосы. Ведь именно оттуда на поля «залетают» сорняки, портящие картину урожая. При этом Shelbourne является владельцем всех прав на очесывающую жатку длиной 9,6 м. В прошлом году на наших полях работало 22 таких агрегата. В частности, на полях с полегшим ячменем мы собирали до 40 ц/га. Немаловажно, что Shelbourne – прибыльная фирма, в год продающая только на американских рынках жаток на $15 млн. Общая выручка – $20–25 млн.


– Но в России техника Shelbourne практически неизвестна.

– Как вам сказать… В 1988 г. очесывающие жатки Shelbourne, которые тогда считались мировой новинкой, были успешно испытаны на полях Краснодарского края. И что самое интересное, на примитивных комбайнах типа «Нивы». В официальном отчете сказано, что жатка по производительности превосходит мировые аналоги. А дальше – забвение и нежелание внедрять новое. Интерес к этим жаткам возобновился совсем недавно.


– Чем он вызван?

– Соотношением цены и качества. Техника Shelbourne стоит примерно вдвое дешевле аналогов, которые посредники реализуют на российском рынке. У нас ведь нет прямых продаж техники мировых производителей. А мы готовы продавать Shelbourne на 50% дешевле средних рыночных цен. В цену включим себестоимость и норму прибыли, которую считаем справедливой (30–50%). То есть не станем исходить из среднероссийских цен, а будем сами формировать их.


– Вы заявляли, что будете внедрять разработки Shelbourne в Калининградской области на площадке Гусевского завода светотехнической арматуры.

– Да, это так. Завод рассчитан на производство продукции на $1 млрд в год только для российского рынка. Но реально мы рассчитываем выпускать на $500 млн. В этом объеме учитываем не только технику, но и весь спектр консалтинговых услуг по переходу на сберегающее земледелие и современное животноводство, которыми должна сопровождаться ее покупка. У нас уже есть заказы от нескольких передовых губернаторов на поставку посевных комплексов, тракторов, технологий, средств для молочного животноводства, включая постройку молочных комплексов и т. д. Но в этом году, пока производство в Гусеве развивается, мы будем продавать не комплекс услуг, а отдельные технические средства, те же жатки.


– Shelbourne была семейной компанией. От кого исходила инициатива ее покупки?

– От меня. У основного владельца Кита Шелборна и его супруги, помимо моего, было еще несколько предложений. Я не интересовался у Шелборнов мотивами выбора. Но предполагаю, что не последнюю роль сыграло наше желание не просто предложить такую-то сумму за покупку части их бизнеса, но совместно развивать и продвигать их систему машин. Кит вообще отличается тем, что ему намного интереснее инженерные открытия и разработки, чем объем зарабатываемой прибыли. Этот человек всегда зарабатывал ровно столько, сколько было нужно для воплощения его инженерных идей.


– У вас есть интерес к покупке других производителей техники?

– Мы проявляем большой интерес к Case New Holland, но здесь речь может идти о покупке не активов, а лицензий на производство техники. Не знаю, насколько готов к этому Case, но мы готовы договариваться о сотрудничестве в сборке их комбайнов в любой форме, будь то лицензии или СП. В данном плане нам также интересен Challenger.


– В Рязанской области у «Интеко-агро» есть картофельный завод и хозяйство. Как развивается это направление?

– Нам удалось спасти два великих сорта российского картофеля – Лорх и Синеглазку. Они были под угрозой вымирания, так как их генетика давно не поддерживалась. А ведь раньше половину всего отечественного картофеля составляли именно они. Лорх рассчитан на урожай 700 ц/га, он создавался для российских песчаных почв и суглинков и удобряется только навозом, полученным на основе соломенной подстилки. Институт картофелеводства имени Лорха сейчас на наши средства проводит работу по сохранению обоих сортов. Естественно, мы получим право на их воспроизводство и продажу, и я надеюсь, что еще при моей жизни они вновь станут доминировать в России.


– В одном из интервью вы рассказывали о намерении увеличить племенное стадо КРС с нынешних 8 до 35 тыс. Будете ли, помимо племенного, заниматься товарным КРС?

– В следующем году у нас будет 16 тыс. голов КРС, а еще через год – 32 тыс. В 2007 г. начнется первая выбраковка коров, которые уже доятся по 3–4 года, и замена на новых. Мы планируем сохранять стабильное племенное поголовье примерно в 30 тыс., в том числе 1015 тыс. дойного стада. У нас сформировались оптимальные показатели размера коровника и молочного стада – это комплекс на тысячу дойных коров. Они должны содержаться отдельно от ремонтного молодняка. Средний оптимальный надой – 8 тыс. л на второй год лактации.


– А мясным откормом будете заниматься?

– Пока это дело будущего, тем более, что наши быки – от молочных коров с надоем свыше 12 тыс. л/г. Их целесообразнее использовать как улучшателей, чем откармливать на мясо. Но у нас круглогодично на огороженном участке пастбища содержатся небольшие стада мясного КРС с телятами на подсосе. В таких условиях себестоимость мяса очень низкая, менее 20 руб./кг.


биография
Виктор Николаевич Батурин, генеральный директор ООО «Интеко-агро»

Родился 2 октября 1956 г. в Москве. Служил в армии. В 1983 г. окончил Московский институт управления им. Орджоникидзе (специальность «организация и управление производством»). Работал на руководящих должностях в аэрокосмической промышленности. С 1989 г. занимается бизнесом. Один из основателей компаний «Интеко» и «Интеко-агро». В 2001 г. защитил докторскую диссертацию по теме «Проблемы экономической безопасности в России».

Женат, имеет троих детей, внука и внучку. Занимается благотворительностью, увлекается историей России и зарубежных стран.

справка
ООО «Интеко-агро»

В 2003 г. ЗАО «Интеко», контролируемое супругой мэра Москвы Еленой Батуриной, купило в Белгородской области несколько заводов и сельхозактивов, ставших основой бизнеса «Интеко-агро». Еще одно направление «Интеко-агро» в этом регионе – инвестиции в производство молока и мяса. Сейчас в собственности компании более 100 тыс. га земель и агропредприятия в Белгородской, Курской, Калининградской, Пензенской, Рязанской, Калужской областях и в Ставропольском крае. По данным «Интеко-агро», на приобретение земель и восстановление их плодородия было потрачено около $50 млн. Компания также содержит 8 тыс. голов племенного КРС, планы на перспективу – 35 тыс. В феврале гендиректор «Интекоагро» Виктор Батурин заявил о приобретении британской компании Shelbourne Reynolds (производит сельхозтехнику для заготовки кормов, уборки урожая и обработки почвы).

Елене и Виктору Батуриным принадлежит по 50% акций «Интекоагро». Финансовые показатели не раскрываются.