Секреты выживания

Гагаринский звероплемхоз был создан в 1956 г. на базе заготконторы райпо г. Гжатска. Заниматься пушным звероводством здесь начинали с разведения нутрий, позднее стали выращивать норку. В 1980-х годах, считавшихся «золотыми» для отечественного звероводства, «Гагаринский», по словам гендиректора Владимира Романькова, не знал, куда девать деньги. Сейчас же племхоз остался в числе немногих звероводческих хозяйств, которые держатся на плаву: в 2004 г. выручка от реализации шкурок и племенного молодняка составила 138 млн руб.

«В 1992 г., когда я стал директором, на складе хозяйства было 7 тыс. шкурок, а на счету в банке – 13 млн руб., – вспоминает Романьков. – 4 млн руб. мы заплатили за рыбную муку, которую нам так никто и не поставил [в условиях гиперинфляции], начали брать кредиты под 140–170% годовых». Звероплемхозу тогда удалось выжить. Но и сейчас издержки и расходы в хозяйстве постоянно растут, сетует гендиректор, поэтому приходится экономить «буквально на всем». Основные затраты – корма, зарплата и электроэнергия.

В 2004 г., когда хозяйство как сельхозпроизводитель пользовалось льготой и оплачивало лишь 60% стоимости электроэнергии, киловатт-час обходился «Гагаринскому» в 1,27 руб., сейчас – 2,3 руб. Чтобы обеспечить работу кормокухни, холодильника, котельной и других помещений, предприятию необходимо 2200 тыс. кВт/час в год, на которые нужно тратить около 6 млн руб. А порядка десяти лет назад хозяйство перевело котельную с мазута на газ. Сначала получилось очень дорого, говорит гендиректор, но спустя два года вложения окупились. «Если бы тогда газ не провели, а работали на жидком топливе, то сейчас бы разорились», – уверен он.

В 2004 г. на зарплату, которая составляет 20% себестоимости шкурок, «Гагаринский» израсходовал 20 млн руб. Тогда работники хозяйства получали в среднем 8 тыс. руб., а с ноября этого года зарплату увеличили на 20%. При этом, чтобы не снижать рентабельность, приходится сокращать штат, признается Романьков: шесть лет назад в хозяйстве работало 280 сотрудников, а сейчас осталось лишь 200. Никакого плана по сокращению работников в хозяйстве нет, люди увольняются сами, говорит гендиректор: «Кто на пенсию уходит, кто отправляется в столицу лучшей жизни искать».

Сейчас приобретенное в «золотые времена» финское и датское оборудование по обработке шкурок и раздаче кормов приходится ремонтировать. Покупать запчасти у производителей и дилеров – «одно разорение», сетует Романьков. Фреза для обезжировочного станка, по его словам, стоит 92 евро, а капитальный ремонт одного автокара (погрузчика) недавно обошелся хозяйству в 330 тыс. руб. «Но новый автокар стоит 22 тыс. евро, так что лучше отремонтировать», – разводит руками гендиректор. А когда на кормокухне вышел из строя комбайн, пришлось срочно покупать новый: вместе с мясорубкой и кормодробилкой он стоил порядка 1 млн руб.

Одно из последних крупных приобретений хозяйства – новое оборудование для холодильника вместимостью 1,5 тыс. т: в 2004 г. за 6 млн руб. «Гагаринский» купил немецкую фреоновую установку. «Оборудование вместе с монтажом стоило около 10 млн руб», – подсчитывает Романьков. По его словам, в реконструкции была острая необходимость: аммиачный комплекс настолько выработал свой ресурс, что хозяйство не могло пройти лицензирование и продолжать работу.

Другим способом обновить машинный парк стало приобретение техники у развалившихся хозяйств по цене ниже заводской «процентов на 70», рассказывает Романьков. Так, в 1990-е гг. «Гагаринский» покупал у разорившихся звероводов кормораздатчики, что позволило полностью автоматизировать кормление. «Теперь вручную животных вообще не кормим, – радуется Романьков, – только зимой в сильный мороз, когда корм замерзает».

Производство в хозяйстве сезонное: продукцию получают только раз в году. В марте – апреле происходит гон (осеменение), в мае – щенение. Летом, когда существенно возрастает объем затрат на корма из-за того, что нужно откармливать молодняк, «Гагаринский» вынужден кредитоваться. Например, в этом году компания взяла в Сбербанке целевой кредит на корма и биопрепараты (30 млн руб.) под 14,2% с возмещением 2/3 ставки рефинансирования ЦБ. Молодняк в «Гагаринском» выращивают до 1 ноября, затем продают шкурки. В декабре, когда обычно бывает продано около 70% продукции, хозяйство начинает рассчитываться по кредитам, закупать на следующий год корма, сетку, строительные материалы для реконструкции и строительства производственных объектов, перечисляет Романьков. «Также зимой рассчитываемся с налоговой инспекцией, производим доплаты и выплачиваем премии по результатам работы, даем небольшие дивиденды и комплектуем основное стадо», – добавляет он. Основное стадо «Гагаринского» – 21 тыс. самок норки и около 5 тыс. самцов. Песца содержится меньше: около 1200 самок и 200 самцов.

Вырастить одну норку в 2004 г. стоило 627 руб., в этом сезоне – уже 693 руб. Себестоимость выращивания песца за это же время выросла с 1692 до 1870 руб., лисицы– с 1947 до 2044 руб. А чтобы вычислить реальную себестоимость звериных шкурок, к этим суммам нужно еще добавить затраты на забой, съем шкурки, обезжировку и сортировку – всего 20–50 руб./гол. в зависимости от зверя. Таким образом, себестоимость шкурки ежегодно растет на 5–10%, говорит Романьков, замечая, что и цена на нее увеличивается. Он считает производство шкурок рентабельным при условии, что хозяйство реагирует на изменения спроса, диктуемые меховой модой, которая «как женщина, капризна и переменчива».

В том, что хозяйство вынуждено сокращать поголовье песца, в «Гагаринском» тоже винят капризы меховой моды. Если в 2004 г. рентабельность выращивания норки, по оценке Романькова, была «очень хорошей» (около 50%), то песца – всего 6%. Между тем еще три года назад себестоимость шкурки песца была 1 тыс. руб., а рыночная цена – 2 тыс. руб., то есть рентабельность доходила до 100%. В последние годы из-за низкого спроса на шкурки песца их цена снизилась на 300 руб. и стала ниже себестоимости. Например, в 2004 г. себестоимость песцовой шкурки была 1,8 тыс. руб., а продавал их «Гагаринский» по 1,6 тыс. руб. В этом году соотношение еще более невыгодное, сетует Романьков: за песца предлагают 1,4 тыс. руб. при себестоимости его шкурки 1,9 тыс. руб. Поэтому в 2006 г. звероплемхоз будет вынужден сократить основное стадо песца на 600 голов – до 400 самок. Рентабельность выращивания лисицы тоже невысока, но ее поголовье пока оставляют на том же уровне – 400 самок. А поголовье норки увеличивают: в 2004 г. было 18,3 тыс. самок, сейчас – 21,15 тыс. особей, в 2006 г. добавят еще 2850 голов.

Романьков не будет полностью ликвидировать стадо песца, как это делают некоторые другие звероводческие хозяйства, поскольку «Гагаринский» ведет племенную работу. Как говорит гендиректор, он «тешит себя надеждой», что на песца когданибудь вновь установится стабильный спрос. Государство, по его словам, частично возмещает хозяйству затраты на племенную работу: в 2005 г. на 22 тыс. голов основного стада норки звероплемхоз получил 1,7 млн руб. федеральных дотаций. Однако они не могут полностью компенсировать затраты на качественную племенную работу. Специалисты «Гагаринского» уделяют большое внимание селекции животных. «Стадо мы комплектуем с учетом бонитировки, замеряем не только вес особи, но и длину ости, смотрим опушение, окрас, длину кроющих волос», – рассказывает Романьков.

В 2001 г. в «Гагаринском» впервые применили искусственное осеменение, тогда же начали получать лисо-песцовый гибрид blue frost. В 2002 г. искусственно осеменяли уже около 40%, сейчас – 100% самок. Романьков утверждает, что норки в его хозяйстве самые крупные по размеру не только в России, но, вполне вероятно, и в мире. По крайней мере, сам гендиректор «не видел, чтобы где-то самцы были по 4 кг, а самки по 2 кг и больше [как у нас]».

Звероплемхоз постоянно обновляет стадо. В прошлом году Романьков закупил в Финляндии по 250 евро за голову 20 самцов вуалевого песца белого и норвежского типов. Для искусственного осеменения этого вполне достаточно, утверждает гендиректор: искусственным методом один самец может оплодотворить 20–30 самок, а естественным – максимум пять. В 2002 г. «Гагаринский» по 1,5 тыс. руб. за голову приобрел в кировском зверохозяйстве «Вятка» 400 самок белой норки шведской селекции. В 2001 г. из Финляндии привезли 1,2 тыс. голов черной норки (сканблэк), в том числе 1 тыс. самок. Каждая самка обошлась в $50, самец – в $70, а НДС и таможенные пошлины добавили к этой цене еще 25%. Романьков оценивает общую сумму затрат как «приличную» и с сожалением вспоминает о непредвиденных потерях, которые пришлось понести в 2001 г.: ветеринарные службы четыре дня держали животных без корма и воды на Выборгской таможне. В результате из 1,2 тыс. голов только 800 оказались пригодными к воспроизводству. Треть привезенных из Финляндии особей хозяйство потеряло из-за перенесенного зверями стресса и болезни печени.

Животные болеют и из-за плохого корма. Куриный шрот содержит много небольших костей, которые ранят пищевод, в результате чего зверьки заболевают энтеритом и умирают, говорит гендиректор. Из-за некачественной воды у зверей могут образоваться камни. Чтобы избежать этого, в «Гагаринском» добавляют в корм яблоки, уксусную и муравьиную кислоту, но это не всегда помогает. По наблюдениям Романькова, если давать корм, который долго находится в холодильнике, то из-за окисления жиров у животных появляются печеночные заболевания.

Корма составляют 60% себестоимости шкурки, но экономить на них нужно очень аккуратно, иначе не будет качественной продукции, предостерегает Романьков. В год всем зверям, содержащимся в хозяйстве, необходимо более 6 тыс. т корма, на покупку которого тратится порядка 48 млн руб. Расход корма не всегда одинаков: летом, когда откармливают молодняк, расходуют по 45 т/день. Зимой, когда молодняк уже забит и нужно кормить только основное стадо, ежедневно расходуется около 5 т кормов. По разработанной в хозяйстве программе летом в ежедневный рацион поголовья входит около 15 т рыбных отходов, 15–20 т куриного шрота, субпродуктов и крови, 5–6 т фуражного зерна, жмыха и подсолнечника. Также добавляются жир, подсолнечное масло, премиксы, капуста, яблоки, рябина. Белок – самая главная и дорогая составляющая кормов. Особенно он необходим в период воспроизводства. На порцию питательностью в 100 Ккал нужно 7,5–8 г белка, 4,5–5 г жира, 5 г углеводов.

Выполнить эти требования сейчас очень сложно, сетует гендиректор, поскольку купить основные составляющие корма (рыбу и субпродукты) – «большая проблема». «Раньше в Смоленской области было пять мясокомбинатов, которые в летне-осенний период поставляли нам тричетыре машины субпродуктов в день, – вспоминает Романьков. – Сейчас остался только один Смоленский мясокомбинат, с которого в месяц приходит максимум одна машина». Причину сокращения поставок Романьков видит в «фактическом отсутствии» в России мясного животноводства. «Субпродукты предприятия теперь пускают на переработку, делая из них колбасу, – объясняет гендиректор. – Нам достается только то, что уже невозможно переработать, в том числе отходы и жир». Говяжьи субпродукты «Гагаринскому» тоже достаются нечасто: производители кормов для домашних животных скупают их у мясокомбинатов по цене вдвое более высокой, чем способен заплатить звероплемхоз. «Например, все это лето в Белгородском торговом доме мы покупали куриные кишки, лапки и головки по 5–6 руб./кг, – приводит пример Романьков. – А сейчас белгородцы продают лапки птицы по 14 руб./кг производителям кормов для кошек».

Кроме субпродуктов и куриного шрота, «Гагаринский» покупает кровь – источник белка и аминокислот. Каждый год мясокомбинаты поставляют хозяйству 100–150 т крови, которая вдвое дешевле субпродуктов. Также в корм идут отходы пушного производства – тушки норки. Каждая тушка норки весит 1–1,5 кг, песца – 5 кг. За счет забоя звероплемхоз ежегодно получает 140–150 т чистого кормового белка, также в корм после убоя идет 15–17 т жира.

Раньше хозяйство продавало шкурки на экспорт. Однако в 2003 г., когда предприятию не возместили 300 тыс. руб. НДС, Романьков отказался от их вывоза, хотя он и признает, что экспортные поставки «повышают имидж хозяйства». Самый большой рынок сбыта у «Гагаринского» сейчас в Москве. Постоянные покупатели продукции звероплемхоза – концерн «Русский мех», Московский пушно-меховой холодильник, фирмы «Екатерина» и «Интермех». Заказы на шкурки поступают из Смоленской, Самарской, Брянской, Белгородской, Архангельской, Нижегородской областей, приезжают частные предприниматели из Дагестана. Но дагестанцы предпочитают брать «что подешевле», в том числе шкурки с браком. «Небольшой брак уменьшает стоимость изделия на 10%, брак побольше – на 25 и более процентов», – поясняет гендиректор.

Хозяйство не занимается выделкой шкурок, продавая их пресно-сухими. Если часть невыделанного песца или норки остается нереализованной (обычно это порядка 5–10% партии), то шкурки везут на выделку и покраску в Санкт-Петербург. Покраска стоит 300 руб./шт. Крашеные и выделанные шкурки расходятся даже лучше, чем пресно-сухие.

Установленную в хозяйстве систему охраны местные жители иронично сравнивают с «особо секретным объектом национального значения». Территория в 25 га, на которой располагается звероферма, огорожена бетонным забором с колючей проволокой. Охранная система «Рубеж», купленная 10 лет назад у военных, контролирует любое проникновение, будь то заяц или человек. Сигнал о постороннем объекте сразу поступает на пост охраны. Когда «Рубеж» только установили, один из работников «Гагаринского» попался с поличным: он перекидывал через забор украденный из холодильника хозяйства брикет путассу. Как говорит Романьков, неудачливого несуна простили. После этого случая ни один сотрудник предприятия не осмелился чтолибо украсть, уверяет гендиректор. А лет 5–6 назад на всякий случай поставили еще и охранную систему «Струна», которая связывает все «стратегически важные» объекты хозяйства с местной вневедомственной охраной. Такая услуга обходится звероплемхозу в 25 тыс. руб. в месяц.

Но ни один вор не утащит столько, сколько удается «по закону» взимать с «Гагаринского» многочисленным госструктурам, возмущается Романьков. «Приходит к тебе мелкий чиновник и говорит, что обязан проверить работу того или иного отделения в хозяйстве, – рассказывает он. – Всего мы насчитали 23 надзорных органа, у которых надо получать лицензии, – это пожарники, СЭС, природоохранные органы, налоговая инспекция и т. д.». Недавно налоговики решили, что «Гагаринский» должен считаться предприятием индустриального типа, так как находится в городской черте, и начислили хозяйству земельный налог по промышленным ставкам (4,5 руб./кв. м, или минимум 1,2 млн руб. в год). Сам Романьков считает себя сельхозпроизводителем. Ссылаясь на налоговый кодекс, он утверждает, что должен платить земельный налог «по ставкам для животноводства», то есть 0,28 руб./кв. м. «Однако наши попытки доказать это пока ни к чему не привели», – сетует гендиректор. В 2004 г. он перечислил налоговой инспекции 1,5 млн руб., но в этом году заплатил земельный налог по ставке, которую сам считает обоснованной. Сейчас звероплемхоз судится с местной налоговой инспекцией в арбитражном суде Смоленской области.

биография
Владимир Алексеевич Романьков, гендиректор ЗАО «Гагаринский звероплемхоз»

Родился 10 октября 1948 г. В 1971 г. окончил Московский пушно-меховой техникум по специальности «охотовед-зверовод», в 1978 г. – Всесоюзный сельскохозяйственный институт заочного образования по специальности «ученый зоотехник». В 1971 г. поступил на работу в «Гагаринский звероплемхоз» бригадиром кухни, с 1979 по 1983 гг. был управляющим норковой фермы. В 1983–1986 гг. работал в Карелзверопроме главным зоотехником зверосовхоза «Пайский». В 1986–1992 гг. – директор зверосовхоза «Пайский». С 1992 г. по настоящее время – генеральный директор ЗАО «Гагаринский звероплемхоз». В 1996 г. присвоено звание заслуженного работника сельского хозяйства РФ.

Женат, имеет дочь.
Увлекается рыбалкой и охотой.