С чистого поля. Интервью с гендиректором «РусагроМасло»

– Принято считать, что у каждой компании есть своя стратегия развития. Когда создавалась группа «Русагро», вы задумывались об этой стратегии? Что она представляет собой сейчас?

– Если говорить о масложировом направлении, то у нас перед глазами был опыт мировых компаний. Та же Cargill похожа на нас по направлениям деятельности: сахарный, масличный и зерновой бизнесы у нее основные. Нам тоже есть к чему стремиться, в том числе в плане комбинации нескольких агронаправлений. Так, очень близки сахарный и масложировой бизнесы. Сахарная свекла и подсолнечник растут в одной и той же природной зоне, их часто выращивают одни и те же сельхозпроизводители. Принципиальная разница только в том, что у сахарной свеклы короткий срок уборки и при этом она не может долго храниться, поэтому ее надо быстро перерабатывать. А семена подсолнечника собирают в течение четырех месяцев, но потом с ними можно работать вплоть до следующего урожая.


– В отличие от сахарной свеклы у масложировых проектов прочная сырьевая база. Вы учитывали это, принимая решение пойти в переработку подсолнечной семечки?

– Конечно. Ведь Россия – одна из трех стран мира, помимо Украины и Аргентины, где вырастают максимальные урожаи подсолнечника. Другое дело, что есть сдерживающий фактор: потребление подсолнечного масла в нашей стране. То есть если соблюдать технологию выращивания подсолнечника, обеспечить крестьян техникой, семенами и всем необходимым, то на внутреннем рынке возникнут излишки. Столько масла нам не съесть. Поэтому Россия является потенциальным нетто-экспортером этой продукции.


– То есть «Русагро» выступает за экспорт готового масла, а не подсолнечной семечки.

– Да, и это естественно. По нашей оценке, в России сейчас мощности маслоэкстракционных заводов (МЭЗов) на 30–40% больше, чем выращивается семян подсолнечника. Поэтому еще и вывозить сырье было бы неразумно.


– А может быть, у наших МЭЗов избыточные мощности? Ведь эти заводы строились в советское время, когда все определял план, а не реальный спрос.

– Давайте посмотрим, что происходит на рынке в течение нескольких последних лет. Несмотря на избыток мощностей, активно идет строительство новых МЭЗов. А это говорит о том, что многие старые заводы действительно не приспособлены для рыночной экономики и будут медленно умирать. Там изношено оборудование, нет автоматизации и все производство основано на человеческом факторе. Соответственно и затраты на выпуск продукта в разы выше, нежели на современных заводах.


– А вы пробовали просчитать, что дороже по всем издержкам – реконструкция того, что есть, или строительство МЭЗа с нуля?

– Новый МЭЗ мощностью переработки 1 тыс. т подсолнечника в сутки обойдется примерно в $35 млн. А вообще, смотря что считать модернизацией. Например, в Воронежской обл. у нас есть Лискинский МЭЗ, который мы сейчас модернизируем. Но модернизируем так, что это равноценно строительству на старом месте нового завода: из существующих мощностей останутся только складские площади. Это предприятие фактически состоит из двух производств: по переработке подсолнечника и соевых бобов. Так как переработка сои в этом регионе не развивается, вместо соевой линии ставим еще один завод по переработке подсолнечника. На это нам потребуется год-полтора, а по деньгам – $20–25 млн.


– Вы хотите сказать, что переработку подсолнечника лучше выстраивать заново или Лискинский проект – частный случай?

- Возможность получить длинное и относительно дешевое кредитование, проще начинать с чистого листа. Точнее, с чистого поля. Конечно, новый проект – это «замороженные» года на два деньги. Но зато на выходе вы получаете современное предприятие без того шлейфа проблем, которые всегда есть у существующих производств и которые отрицательно влияют на эффективность бизнеса. Например, местные администрации выступают против сокращений сотрудников на предприятиях, хотя при внедрении нового оборудования и технологий это неизбежно.

Приятие без того шлейфа проблем, которые всегда есть у существующих производств и которые отрицательно влияют на эффективность бизнеса. Например, местные администрации выступают против сокращений сотрудников на предприятиях, хотя при внедрении нового оборудования и технологий это неизбежно.


– А на Лискинском предприятии сокращать людей разве не пришлось?

– Конечно, пришлось, здесь мы достигли взаимопонимания с властями. Но тогда совершенно четко стоял вопрос: или сокращать персонал, или вообще закрыть завод. Из двух линий одна, соевая, простаивала – сырья для ее запуска не было и нет. Зато были работники, которые ничем не занимались, но получали зарплату. Причем численность сотрудников в несколько раз превышала реально необходимое количество работающих.


– Когда в декабре прошлого года вы покупали Лабинский МЭЗ, аналитики и участники рынка говорили, что после завершения сделки «Русагро» станет крупнейшим игроком на масложировом рынке. Эти прогнозы подтвердились?

– По переработке подсолнечника трудно назвать нашу долю: сейчас в России много мелких производителей подсолнечного масла, у них в общей сложности 40–50% рынка. В южных регионах небольшие маслозаводы есть чуть ли не в каждой станице. Поэтому если брать весь рынок, то «Русагро» принадлежит 13–17%. А если иметь в виду только крупных игроков, то наш процент увеличивается примерно до 25%.

По производству сырого масла у нас первое место: сейчас мы производим 34 тыс. т в месяц, а до сделки по лабинскому предприятию эта цифра была 24 тыс. т. Мощность этого МЭЗа – 1 тыс. т семян подсолнечника в сутки, или 320 тыс. т семян в год. До вхождения в состав «Русагро» Лабинский завод работал на 60–70 % своей мощности.


– Сейчас его загрузили полностью?

– Да, с вхождением в наш холдинг завод работает на 100%, несмотря на то что для маслопереработчиков текущий сезон оказался довольно сложным. В Россию ввозится огромное количество дешевых масел, прежде всего пальмового – 30–40 тыс. т в месяц. А поскольку оно намного дешевле подсолнечного (есть периоды, когда разница достигает 4 руб./кг), многие производители конечной продукции, и прежде всего маргаринов, перешли на пальмовые ингредиенты. Кроме того, в начале сезона [сентябрь 2004 г. – Примеч. ред.] в России был ажиотажный спрос на семена подсолнечника, что побудило основных игроков поднять на них цены. Ситуацию подогревали и заявления крупных компаний о грядущем увеличении своих производственных мощностей.


– А кто заявлял об этом?

– Например, «Юг Руси» озвучивал информацию о запуске нового завода к сентябрю прошлого года и грядущем увеличении своего объема переработки до 1 млн т в год, тем самым поднимая ажиотаж на рынке. И хотя завод до сих пор не запущен, цены на сырье успели вырасти. Прибавьте к этому спекулятивные действия транснациональных компаний, в том числе Cargill и Louis Dreifus: сразу после сбора урожая они на дешевые иностранные кредиты покупают сырье в больших количествах, хранят его, а потом перепродают, постоянно играя на повышении цен. Тем, кто имеет здесь свою переработку и вынужден закупать местное сырье, как мы, невыгодны высокие цены на подсолнечник. Ведь именно они приводят [к отказу промышленных предприятий от подсолнечного и] к росту импорта пальмового масла.


– Cargill после неудавшейся попытки построить МЭЗ по соседству с вами, в Воронежской обл., перенес строительство под Тулу, в г. Ефремов. Когда компания объявила об этом, ряд участников рынка посчитали выбор нового региона неудачным: в Тульской обл. подсолнечник не растет, а там, где он есть, его скупают другие игроки. Вы согласны с этим?

– Чтобы комментировать этот проект, нужно понимать, что хочет построить Cargill. Если бы они строили МЭЗ, я бы согласился с приведенной вами оценкой. Учитывая, что в мире у Cargill сильные позиции на рынке жиров для пищевой промышленности, логично предположить намерение корпорации создать и в России высокотехнологичное предприятие по выпуску этой продукции, а не просто МЭЗ. Сейчас в нашей стране нет технологии, позволяющей изготавливать такие жиры на современном уровне. Высококачественные жиры пока импортируются, и у Cargill здесь не будет конкурентов.


– Какого урожая подсолнечника вы ожидаете в этом году?

– Сложно говорить об этом сейчас [в середине марта, когда верстался номер. – Примеч. ред.], пока не началась посевная и нет полной ясности, что у нас с озимыми культурами. Если озимые вымерзают, то чаще всего их пересевают подсолнечником, а значит, меняются и виды на урожай. Пока мы ориентируемся приблизительно на 4 млн т, хотя в 2004 г. Россия собрала порядка 5 млн т.


– Насколько у вас велика доля переработки собственного сырья?

– Если говорить о подсолнечнике, выращиваемом сельхозпредприятиями группы «Русагро», то в нашем обороте это буквально несколько процентов. Чтобы загрузить все наши МЭЗы в Краснодарском крае, пришлось бы забирать весь подсолнечник, который сейчас вырастает не только в этом регионе, но и часть урожая со Ставрополья и из Ростовской обл. То есть фактически стать единственным на Кубани крупным сельхозпроизводителем. Как вы понимаете, это невозможно, да и не нужно. И потом, каждый должен заниматься своим делом: крестьяне – выращивать сырье, а мы – закупать и перерабатывать, предлагая такие цены, чтобы работали именно с нами.


– А не лучше ли авансировать сельхозпроизводителей удобрениями, семенами или деньгами на посевную и уборочную кампании? Тогда и урожай вам продадут по заранее определенным ценам.

– Чтобы авансировать урожай, нужно быть уверенным в том, что ты его получишь, а именно это как раз и не является фактом. В России пока нет рынка форвардных контрактов по семенам подсолнечника. Поэтому в период уборки крестьяне продают урожай тем, кто даст большую цену, а не тем, кто проавансировал собранные объемы.


– Даже если заключен договор, есть взаимные обязательства?

– Даже в этом случае. Если кто-то предлагает больше, чем мы, хозяйство предпочтет потом рассчитаться с нами деньгами. При этом за ним придется побегать и после нескольких судов года через два, может быть, получится вернуть свои деньги. Так что с авансированием у нас тяжелая ситуация, для таких взаимоотношений аграрный рынок еще не созрел. В России нет реальной биржи сельхозсырья, куда можно было бы прийти и заключить контракт на определенное количество товара, оговорив точный срок его поставки и цену.


биография
Вячеслав Ефимович Китайчик, генеральный директор ООО «Русагро-Масло»

Родился 7 октября 1970 г. в Ленинграде. В 1995 г. окончил Санкт-Петербургскую государственную академию аэрокосмического приборостроения. С 1996 по 2001 г. работал в ООО «Терминал Сервис» ведущим специалистом коммерческого отдела. В 2001г. пришел в ООО «Балтийская стивидорная компания» на должность исполнительного директора. С 2003 г. – руководитель сырьевых операций и трейдинга ООО «Русагро-Масло» (масложировое направление группы «Русагро»). С января 2005 г. – гендиректор ООО «Русагро-Масло». Руководит производством, сбытом, развитием системы дистрибуции, созданием национальных брендов, реконструкцией и инвестиционными программами на масложировых и маслоэкстракционных заводах, входящих в состав группы.
Женат, имеет сына. Увлекается футболом и горными лыжами.


справка
Группа «Русагро»
Основана в 1995 г. Сегодня в нее входят 16 перерабатывающих предприятий, 19 агрохозяйств, 10 региональных торговых филиалов и управляющая компания «Русагро-Инвест» в Москве. Группа является одним из крупнейших игроков сахарного рынка, крупным зерновым трейдером и производителем масложировой продукции. Численность сотрудников – 11 тыс. человек. Оборот в 2003 г. – $500 млн. Холдинг развивает четыре направления: сахарное (компания «Русагро-Сахар»), масложировое («Русагро-Масло»), сельскохозяйственное и зерновое.

ООО «Русагро-Масло»
Управляет масложиркомбинатом «Краснодарский», ОАО «Жировой комбинат» в Екатеринбурге, а также Кропоткинским, Лабинским (Краснодарский край), Аннинским и Лискинским (Воронежская обл.) маслоэкстракционными заводами. Общие мощности по переработке семян подсолнечника – 900 тыс. т в год. Свою долю на масложировом рынке компания оценивает в 15%.