Хорошо ли фермеру жить на Руси?

Честно говоря, я думал, даже не думал – я был уверен, что санкции и объявленное тут же импортозамещение грозит невиданным расцветом отечественному фермерскому движению. Пока что этого не произошло.

Некоторое время тому назад я разговаривал с известным, даже можно сказать, выдающимся немецким режиссером Петером Штайном и, когда интервью подходило к концу, решил смеха ради спросить его о поддержке его фермерского дела. Я знал, что у себя в Италии, имея немалые угодья, он давит оливковое масло и иногда даже продает его на своих спектаклях.

Однажды я наткнулся на бутылочки масла с автографом Штайна на премьере его «Валленштейна». «Скажите, – спросил я его, – а получаете ли вы какую-то дотацию от итальянского правительства за свою сельскохозяйственную деятельность?» – «Получаю, – с совершенно серьезным выражением лица ответил Штайн. – Но не от итальянского правительства, а от Евросоюза. Причем эта ежегодная дотация не зависит от урожая. Обычно у меня получается около 1000 кг масла, а в прошлом году вышло всего 75 кг, но дотация была такой, как всегда». Приехав в воскресенье, как обычно, на ярмарку выходного дня у станции метро «Рязанский проспект», я рассказал эту историю фермеру Алексею – мне, конечно, была интересна его реакция.

Он матерился несколько минут, выдавая довольно изобретательные словесные конструкции, смысл которых сводился к тому, что ничего подобного он за свой фермерский труд от нашего государства не получает, а его близкий родственник, имеющий, кажется, пару сотен гектаров, пока не начал сдавать в аренду часть своих сельскохозяйственных площадей жителям Кавказа под зелень, еле-еле сводил концы с концами. Если химией поля не поливать, овощи выходят дорогими. Знакомая, у которой под Дмитровом небольшое хозяйство и 35 несушек и которая кормит их только зерном и – никаких гормонов и антибиотиков, подсчитала, что десяток яиц обходится ей примерно в 200 руб. Продает она дешевле… «Есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись», – как говорит у Чехова учитель Медведенко.

Кредиты банковские предлагают, как всем, за сумасшедшие проценты, фермерское хозяйство от таких кредитов только загнуться может в короткие сроки.

С Алексеем мы знакомы уже не первый год, может, шесть, может, семь лет. Познакомились на ярмарке у метро «Китай-город», тогда случился расцвет этих самых ярмарок выходного дня, они разворачивались в Москве, как палаточный военный лагерь, молниеносно, почти у каждой станции метро. Эта ярмарка поднималась круто вверх по улице Забелина, и палатка Алексея стояла почти на самом верху, у стен Ивановского монастыря, неподалеку от того места, где содержалась душегубица и мучительница Салтычиха. Я приехал за молоком, но по соседству увидел палатку с яблоками, и мне сразу понравился продавец. Вообще это давняя моя теория, что хорошие продукты обязательно продают хорошие люди, – здесь не как в театре, где хороший актер редко бывает хорошим человеком и прямой зависимости лучше не искать. Алексей привез свои яблоки из-под Ельца, я спросил его, чем он удобряет, получил желаемый ответ и – поверил.

Кстати, в продолжение моей теории: хорошие люди, которые продают хорошие продукты, довольно быстро обнаруживают свою хорошесть, когда начинают рассказывать про свои яблоки или огурцы, помидоры или картошку, свеклу, морковь как о домашних питомцах – про любимых собак или кошек. Уже потом, когда мы познакомились и я начал путешествовать по ярмаркам выходного дня вслед за передвижениями Алексея – с «Китай-города» на улицу Энгельса, к «Бауманской», оттуда – в Старокирочный переулок, оттуда – к метро «Рязанский проспект», – я помню, как он предложил мне однажды попробовать новые яблоки: «На, попробуй, новый сорт посадил, первый урожай», – и протянул яблоко. «Ну, Алексей, ну, они же грязные…» – «Да где грязные?!» – недоуменно стал разглядывать яблоко Алексей и на всякий случай обтер его о рукав. Я нехотя взял яблоко в руку, долго еще мусолил его, вытер об один рукав, затем о другой и осторожно надкусил.

Все это время он выжидающе смотрел на меня и, едва кусок оказался у меня во рту, тут же спросил: «Ну, скажи, ну, правда же, они – офигительные?» – употребив при этом, правда, другое, более выразительное русское слово. Яблоки у Алексея и вправду выдающиеся. И морковь. И свекла. А летом – клубника, крыжовник, вишня… Зимой он привозит – разлетается вмиг! – коробочки, в которых взбитые в блендере ягоды с сахаром. Клубника, малина, смородина. Про такую еду мой дедушка говорил: «Так вкусно, что и за пипку не оттянешь!» Я об этом дедушкином выражении в очень раннем детстве услышал от папы, он повторял, но мама всякий раз делала ему замечание, напоминала о приличии и в конце концов он перестал цитировать своего папу, но не зря говорят о силе детских впечатлений, – я не забыл.

Сейчас покупать полезные продукты – тренд, так что даже неприятно признаваться в этом увлечении, точно боишься отстать от моды, но я заинтересовался хорошими продуктами лет десять тому назад, после того как однажды, когда кто-то из детей заболел, купил на нашем рынке парное молоко. Дома прокипятил, оставил на плите, а к вечеру молоко разделилось на две примерно равные фракции – мутную слизь и белую дрянь, пить это было невозможно и, в общем, ни для какого использования в готовке это явно уже не годилось.

На следующий день я решил заглянуть в лабораторию рынка, чтобы понять, какие же показатели снимают с этого молока, чтобы оно – по анализам – оставалось натуральным и цельным молоком, на самом деле, конечно, им не являясь. В лаборатории было пустынно, я долго не мог никого дозваться, когда же наконец появилась хоть какая-то сотрудница, она, едва я начал говорить, даже толком вопрос свой не задал, мгновенно повернулась и побежала в коридорную даль. Когда через день или два я поделился своей печалью со знакомой продавщицей из палатки, где я иногда покупал молоко и творог, она по дружбе поведала, что это самое молоко делают из белорусского порошка. «А творог?» – решил я развеять сразу все сомнения. «Из белорусского порошка с добавлением аптечного пектина… Домашние куры все – петелинские, желтые выдерживают в фурацилине, те, которые голубенькие, – в формалине». Алексей, с которым мы познакомились вскоре, стал для нас даром небес.

В прошлую зиму он неожиданно потерял место на рынке. Оказывается, фермеры за каждое место должны побороться, то есть надо дежурить на электронной площадке и ждать, когда объявят торги. «Если я буду целыми сутками сидеть перед экраном, времени на хозяйство не останется», – красиво разнообразя и раскрашивая свою речь известными словами, Алексей объяснял свою неудачу в борьбе за место под солнцем. Тогда-то и пришла на помощь социальная сеть, через которую оказалось нетрудно собрать достаточное число покупателей, вслед за мной полюбивших Алексея, как родного. В очереди встречались народные артистки и просто артисты, критики, солисты и солистки балета, сотрудники аппарата Союза театральных деятелей России… Но Алексею эта «номенклатурность» явно была не по душе, и, едва появилась возможность, он вернулся на рынок у «Рязанского проспекта». Там ему нравится больше.

Приезжает, в первый вечер накрывает стол, кажется, на всех, кто приехал на ярмарку. Целый день ходят разные покупатели, с каждым из которых можно поговорить. Многие подходят сказать спасибо: «Я у вас купила весной цветы. Они расцвели! Такие красивые!» Весной он, пока не подошли огурцы и первые ягоды, привозит полную машину рассады – цветы, огурцы, помидоры, яблони, уже подросшие – осталось только посадить и осенью собрать первый урожай. Конечно, это не приехать из-под Ельца в Москву на два часа, раздать собранные по телефону заказы и сразу – в обратный путь.

О таких, как он, написал Некрасов, сегодня снова модный, спасибо Кириллу Серебренникову: «Вынесет все, что господь ни пошлет!/ Вынесет все – и широкую, ясную/ Грудью дорогу проложит себе…»

Григорий Заславский