Держать и не пущать. Чем обернулся для России запрет на экспорт зерна

«Впервые за 100 лет российское зерно стало стратегическим экспортным продуктом — на мировом рынке будет продано свыше 20 млн тонн. Таким образом, наша страна вошла в тройку лидеров мирового зернового рынка и превратилась в одного из гарантов глобальной продовольственной безопасности,» - Елена Скрынник.

Коньюнктура мирового рынка знак вроде бы не меняла. А «гарант» глобальной продовольственной безопасности по причине сильнейшей засухи вводит с 15 августа 2010 года полный запрет на экспорт пшеницы, ржи, ячменя, кукурузы, пшеничной или пшенично-ржаной муки. «Считаю целесообразным ввести временный запрет на экспорт с территории РФ зерновых и других сельхозтоваров, производных от зерна. Да, у нас достаточно резервов — 9 с половиной миллионов тонн. Но нам нужно не допустить роста внутренних цен на продовольствие в РФ. Нужно сохранить поголовье скота и нужно формировать резервы будущего года. Как у нас в народе говорят, «запас карман не тянет», — Владимир Путин.

Объем мировой торговли пшеницей снизился со 130 млн тонн (2007/2008 торговый год) до 115 млн тонн (2008/2009). Мировое производство пшеницы в 2009/2010 сельхозгоду — 680 млн тонн, переходящие остатки — 193 млн тонн. И вот в таких условиях начальство перекрывает зерновой экспорт, ломая походя репутацию экспортерам, столь тяжко завоевываемую.

А ведь еще 3 августа 2010 года замминистра сельского хозяйства Александр Беляев утверждал, что Россия не только не откажется от экспорта, но и оставит его на прежнем уровне — около 21 млн тонн. «Экспорт очень легко потерять, но очень тяжело завоевать. Будем стараться балансировать на весах, максимально сохранив рынок, и, естественно, на 100% обеспечить себя продовольствием, и семенами, и кормами».

У президента Российского зернового союза Аркадия Злочевского было другое мнение (уже после введения запрета) по поводу возвращения на мировой рынок: «Это не составит особого труда, нас не успеют забыть. Мы завоевали мировой рынок дешевой конкурентоспособной ценой. И он останется за нами, потому что конкурентнее нашей все равно никто цену не предложит. Но цена ухода с рынка — это российский риск, который будет оцениваться в деньгах. Если раньше мы продавали на один-три доллара дешевле, чем конкуренты, то теперь придется на пять-десять. Придется платить цену за то, что мы сделали, но мы это переживем» (заместитель Злочевского Корбут и вовсе заговорил о демпинге 20 долл. на тонну зерна. Легко так чужими доходами распоряжаться!).

Мало того, что «эксперт» говорит о «дешевой» (?!) цене. Так еще и радуется этой самой «дешевизне»!
А вот что думал по поводу запрета председатель совета директоров зернотрейдера Valars Group Кирилл Подольский: «То, что происходит сейчас, несправедливо и безобразно. Два предыдущих года экспортеры и сельхозпроизводители, которые занимаются растениеводством, работали в сложных условиях: цены на зерно были низкими, существовал рынок покупателя, а не продавца. Как только мировые цены на пшеницу пошли вверх, появилась возможность зарабатывать, государство неожиданно закрывает экспорт.

Теперь мы, оказывается, должны дотировать производителей мяса, спасая их от разорения, и переживать о ценах на хлеб. Мы все время кого-то спасаем — то свиней, то производителей допотопной сельхозтехники.

Цены на внутреннем рынке сегодня на 30—40% ниже мировых, экспортерам нанесен огромный ущерб, подорвана наша репутация страны-экспортера. Запрещать экспорт не было никакой необходимости. Нужно было начинать распродавать интервенционный фонд для стабилизации рынка в пострадавших регионах и не делать резких заявлений, а затем и поступков, которые оказались главными причинами резкого скачка мировых цен на пшеницу. России выгодны высокие внутренние и мировые цены на пшеницу. Просто никто в правительстве не хочет хорошо посчитать. Сейчас все сделано для того, чтобы в дальнейшем пришлось спасать не только животноводство, но и все сельское хозяйство. Рынок все мог отрегулировать сам. Государственное вмешательство должно было быть минимальным».

Изначально запрет действовал до 31 декабря 2010 года, затем его продлили до 30 июня 2011 года, исключив из списка только муку. А теперь пошли разговоры о продлении сроков запрета на экспорт зерна из России до конца года. 22 февраля первый вице-премьер Виктор Зубков объявил, что на состоявшемся у председателя Правительства РФ совещании обсуждался вопрос о возможности продления запрета на экспорт зерна после 1 июля текущего года.

Последствия

Эксперты предупреждают — если запрет не отменят до лета, неминуемо скопление зерновых излишков на юге страны (откуда в основном экспортируется зерно, прежде всего Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская область).

Это фактически перечеркнет (если уже не перечеркнуло) экономическую привлекательность производства зерна. Снизит инвестиционную активность в сельском хозяйстве, воспрепятствует развитию технологий, нивелирующих погодные риски. Да просто разорит производителя. Хотя это кому как — просто!

Скажем, на Кубани был собран хороший урожай. Но в отсутствие экспортных закупок крестьяне не хотели продавать пшеницу на внутреннем рынке по 5500 руб./тонна. Люди надеялись какое-то время переждать и зерно продать подороже.

В итоге централизованные элеваторы Краснодарского края, вмещающие около 4 млн тонн, в сентябре уже хранили 3,8 млн тонн. В Ростовской области на февраль 2011 года на элеваторах хранилось более 3 млн тонн зерна. Всего на конец 2010 года только в Южном федеральном округе переходящие запасы зерна составили 13,56 млн тонн. Которые не были востребованы!

Запрет на экспорт зерна был признан в докладе Всемирного банка неэффективной мерой по снижению внутренних цен. Эксперты банка полагали, что дефицит зерна заставит Россию обратиться к импорту по мировым, из-за запрета экспорта взлетевшим ценам.

Действительно, 29 ноября 2010 года Владимир Путин объявил о готовности закупать резко подорожавшее зерно за границей.

Если в июне 2010 года американская пшеница стоила в среднем 4 долл./бушель (147 долл./тонна), то спустя два месяца ее цена подскочила до 8,5 долл. (312 долл./тонна). Добавьте транспортные издержки и представьте уже мировую цену.

Но запрет на экспорт, закономерно приведший к броску мировых цен, не сдержал роста цен в России — к декабрю 2010 года биржевая цена на пшеницу достигла 6300—6900 руб./тонна в зависимости от класса. Превысив показатель начала августа, дозапретный.

В государственном фонде на начало 2011 года находилось 9,64 млн тонн зерна. Из них фуража — чуть более 3 млн тонн.

С 4 февраля 2011 года шли биржевые торги, и государство продало до 0,5 млн тонн продовольственного и фуражного зерна. Фуражная пшеница шла по средней цене 6340 руб./тонна.

Затем приняли решение все фуражное зерно из интервенционного фонда продавать по цене закупки (по заявкам регионов). Виктор Зубков, ссылаясь на биржевые цены, объяснял, что благодаря механизму распределения фуражное зерно обойдется регионам в 4000—5000 руб./тонна плюс НДС и транспортные расходы. Это-де позволит исключить негативное влияние на себестоимость производимой сельхозпродукции, а вслед за ней — и на цены на прилавках магазинов.

Очень любопытная тактика — государство покупало в 2006—2008 годах зерно по 4—5 тыс. руб./тонна. Потратило на хранение 2—3 тыс. руб./тонна. А потом продало «по знакомым» за те же 4—5 тыс. руб. Обобрав производителей зерна — в конце марта 2011 года цена на продовольственную пшеницу 4-го класса на Северном Кавказе снизилась до 5783 руб./тонна, на фуражную пшеницу — до 5683 руб., на фуражный ячмень — до 8167 руб./тонна.

И как теперь быть с тезисом о «гаранте продовольственной стабильности»? Который своей политикой отбивает желание заниматься зерном на экспорт.

Дмитрий Медведев на встрече с Виктором Зубковым произнес довольно любопытные сентенции: «Если вы посчитаете, что адресное распределение зерна способно привести к результату и удержит рост цен на мясную и молочную продукцию, то пусть это будет так, но все руководители регионов должны понимать свою ответственность… Мы фактически передаем им часть правительственных компетенций и доверяем навести порядок на собственных продовольственных рынках… Они должны понимать, что это их ответственность, и гарантировать, что они смогут ситуацию удержать, не допустить роста цен, а в некоторых случаях, может быть, даже добиться их снижения».

Замечательно!

При всем при этом цена на мировом рынке на пшеницу падает, и наши потенциальные экспортеры попадают в очень неблагоприятное положение. Упущенная выгода растет, ситуация только ухудшается. Такие вот приятности.

О фуражном зерне и ценах на мясо

Министр сельского хозяйства РФ Елена Скрынник оценивает потребности страны в зерне в 77 млн тонн.

В 2008 году в России собрали рекордный урожай за последние 17 лет — 108 млн тонн зерна. В 2009 году урожай был пониже — 97 млн тонн12. Однако с учетом зернового запаса в интервенционном фонде общее предложение зерна превысило 110 млн тонн.

Из-за засухи урожай зерна в России в 2010 году упал до 60,9 млн тонн. С учетом того, что общие запасы на 1 июля 2010 года составляли 21,7 млн тонн, в стране было 82,6 млн тонн зерна.

На первый взгляд не густо. Правда, можно напомнить, что урожай зерна 2003 года — 67 млн тонн, 2000 года — 65,5 млн тонн. Уж не говоря о 47,8 млн тонн в 1998 году.

Но с 1998 года в России появился достаточно крупный потребитель фуража — современное промышленное производство свинины и птицы. Только за последние 5 лет производство свинины выросло на 40%, птицы — на 76%. Всего в России в 2010 году производство мяса составило 10,6 млн тонн в живой массе. Из них птицы на убой — 3,9 млн тонн, свиней на убой — 3,1 млн тонн. Говядины — 3 млн тонн.

При промышленной технологии в среднем на 1 кг привеса поросят расходуется до 2,8 кг полноценного комбикорма. На 1 кг привеса бройлера — 1,8 кг комбикорма. Расход комбикормов на выращивание 7 млн тонн птицы и свиней в данном варианте — 16 млн тонн. Зерна в таком комбикорме — примерно 2/3. По-хорошему на производство комбикормов для птицеводства и свиноводства нужно до 12 млн тонн фуражного зерна.

А сейчас в стране на фуражные цели расходуется от 30 до 40 млн тонн зерна. Это же архаизм! Подчас кормят чистым зерном.

По технологии приготовления комбикормов требуется обработка зерна (поджаривание, экструдирование, пропаривание и плющение, микронизация, сухая экструзия), обогащение протеином (жмыхами и шротами, получаемыми из семян масличных культур; наиболее ценными являются соевые тостированные шроты и подсолнечные жмыхи и шроты, содержащие жиры и незаменимые жирные кислоты), добавками, премиксами.

Цена на комбикорм на рынке для различных рационов колеблется от 10 до 20 руб./кг. От четверти до трети от стоимости комбикорма приходится на зерно. Остальное — жмых, шрот, белково-витаминные добавки, премиксы, покупаемые по импорту.

Так что запрет на экспорт зерна для высокотехнологичных свино- и птицекомплексов никаким спасением не был. Одним зерном бройлера не накормишь. Да и все эти комплексы входят в вертикально-интегрированные структуры, обладающие собственными зерновыми компаниями и комбикормовыми заводами. Им экспорт не нужен.

Так что рост цен на мясо птицы, свинину (основу российского мясного рациона) запретом экспорта зерна остановить было невозможно. Точно так же и по мясным изделиям — мясоперерабатывающие предприятия используют импортное мясо в силу технологических причин.

В феврале 2010 года Виктор Зубков оценивал потребности российского животноводства в 10 млн тонн кукурузы, 6 млн тонн жмыха и шротов, 5 млн тонн зернобобовых и 3 млн тонн сои. Ничего этого в помине нет. Особенно сои (0,877 млн тонн в весе после обработки в 2009 году).

Получается, что большая часть фуража потребляется молочным стадом. Так ведь производство молока неумолимо сокращается! Половина коров — в личных подсобных хозяйствах. Да и в хозяйствах производительность невысокая.

В наших условиях ценнейшим ресурсом являются растительные гранулы, которые прекрасно дополняют зерно, превосходя его по питательности и полезности. Не говоря уж о сене, сенаже, силосе для КРС. В России очень важно использование зеленого корма. Можно напомнить, что с культурных зеленых пастбищ собирается от 4000 до 6000 кормовых единиц с одного га, на орошаемых землях такой показатель увеличивается до 10 000.

Экспорт: дороги, тарифы, бестолочь

Нужно было бы министру не заниматься маниловщиной, трубя о великолепных перспективах зернового экспорта. А пытаться как-то защищать экспортеров.

Экспорт зерна — бизнес очень и очень рисковый. Колебания цен на зерно — серьезная проблема для производителей. Когда в стране избыточные объемы зерна (если не брать действительно тяжелый 2010 год, да и то дело скорее в агротехнике), то цена падает, и государству приходится платить за субсидирование производства, скупку части зерна в госфонд, его хранение на элеваторах, обходящееся недешево, да еще и неумолимо снижающее качество хранимого зерна.

У нас дороги перевозки — расстояния, тарифы. У коммерческого перевозчика «Русагротранс» (дочерняя структура РЖД, получившей зерновозы в аренду) стоимость железнодорожных перевозок сразу же увеличилась на 8 долл. за тонну.

Перспективный рынок сбыта качественной пшеницы — страны Юго-Восточной Азии. Однако развитие этого направления затруднительно из-за отсутствия необходимой перевалочной структуры. Пока только ведутся разговоры о строительстве глубоководного портового терминала в порту Владивостока (с емкостью единовременного хранения 60—100 тыс. тонн).

Глубоководных портовых терминалов недостаточно и на Черном море, поскольку никак не удается расширить перевалочные мощности в Новороссийске. Та же ситуация на Балтике с глубоководным портовым терминалом в Усть-Луге.

В России самая дорогая зерновая логистика из всех стран — мировых экспортеров. Перевалка груза в Новороссийском порту (погрузка зерна на корабль, получение всевозможных сертификатов и т. п.) — 25 долл./тонна. В Украине в среднем — 12, в Прибалтике — 4. В портах ЕС — 10 долл./тонна.

Одна из почти анекдотичных проблем зернового экспорта — несоответствие российских стандартов мировым. Инспектирующие организации проводят исследования продукции на основании российских ГОСТов, а не стандартов ISO. Выдаваемые сертификаты не признаются в других странах и нужны лишь для формального предоставления железной дороге и в таможенные органы. Зачем государству требовать ненужный сертификат?

Качество

По расчетам специалистов Союза мукомолов России, в 2009 году из всех ресурсов зерна пшеницы с учетом урожая (61,7 млн тонн), переходящих остатков (порядка 6 млн тонн), импорта (примерно 0,5 млн тонн пшеницы 3-го класса) израсходовано: на пищевые цели 19,5 млн тонн, семена — 7 млн, промпереработка — 3 млн, фураж — 8 млн, экспорт — 18 млн, переходящие остатки — 12,7 млн тонн.

Львиная доля российского экспорта пшеницы приходится на зерно 4-го класса (11,5% белка), которое адекватно мукомольным потребностям лишь стран Северной Африки и Среднего Востока. В 2009 году при обследовании собранной пшеницы ФГУ «Центр оценки качества зерна» показателям 2-го класса соответствовало 0,08%, 3-го класса — 30%, 4-го класса — 39%, в целом показателям продовольственной пшеницы — 69% образцов.

Средняя урожайность зерновых в России в 2009 году — 22,7 ц/га. На 14 ведущих в сельскохозяйственном отношении субъектов РФ, занимающих 4% территории страны, приходится 30% площади пашни и 60% сбора зерновых.

Нужны агротехника, севообороты. Нужны площади и технологии. И тогда можно получить урожайность пшеницы, как у лучших производителей. 50 ц/га — урожайность озимой пшеницы твердых сортов в АПГ «Айтакс-агро» (Волгоградская область). Используется прямой посев и дифференциальная обработка земель, предусматривающая глубокую вспашку раз в три–четыре года в сочетании с ежегодной минимальной обработкой орудиями культиваторного типа.

Если довести среднюю урожайность по стране хотя бы до 30 ц/га, то производство качественного пищевого и фуражного зерна (включая экспорт) в объеме 105 млн тонн потребует 35 млн га площадей. В 2009 году под зерновыми и зернобобовыми было занято 47,5 млн га.

Нужна качественная, высококлассная пшеница, с которой можно выходить к более платежеспособным покупателям. Или экспортировать готовый продукт — муку, отруби.

Но все это требует инвестиций. А кто рискнет инвестировать под страхом подобных запретов?

Сухой остаток

Запрет на экспорт — не более чем рефлексия. Бессмысленная и дорогостоящая. Такой вот популизм, столь привычный в наших палестинах. Вместо того чтобы озаботиться по-настоящему экспортной инфраструктурой — дорогами, элеваторами, портами — государство занимается подобными акциями.